Гестия не так представляла свою жизнь, рисуя в голове картины уютных вечеров у камина и тихого семейного счастья, когда кудрявое русоволосое чудо мирно спит у тебя на руках, утомлённое сказкой на ночь. Гестия была одним из тех авроров и борцов, которые верили в эфемерную «Эру Милосердия», когда работа хит-визардов и мракоборцев станет бессмысленной. Когда можно было отправлять детей гулять на людную улицу и не бояться, когда можно забыть о криминальных сводках и жить без опаски. А потом в один момент моральные принципы и мечты Джонс скомкали, словно неудачное эссе по Зельям, и бросили в камин, заставляя превращаться в пепел, окутанный алыми языками пламени.
     Гестия прячет кудрявую голову под капюшон черной маггловской куртки и наводит маскировочные чары, забрасывая на спину старый туристический рюкзак. Когда-то она отправлялась в слежку, принимаясь за очередное дело в Аврорате. Когда-то, начиная свой путь мракоборца, она считала это обычной игрой, и каждое задание лишь вызывало интерес, а погони казались вовсе сошедшими с книг о приключениях. Это было так давно, и будто уже не с ней. Гестия оглядывается, проходя по безлюдным ночным улицам к заранее подготовленному дому. Раньше её бросало в дрожь и громкость произносимых слов росла в несколько раз непроизвольно, едва женщина слышала об информаторах-преступниках. Конечно, это всегда было частью профессии авроров – выловить ещё совсем зелёного юнца, не осознавшего, во что ввязался, рассказать ему, что да как обстоит на самом деле, и получить своего человека, неприметного, так, «шестёрку», зато знающего, что и где затевается. Ей было противно привлекать к работе мракоборцев людей с тёмным прошлым. Гестия видела потенциальных предателей во всех, кто когда-либо гостем на приёмах в благородных домах, или же любил пить кофе в перерыве с потенциальным Пожирателем. Она не хотела убийств, или расплаты. Она лишь хотела жить по закону, правильно. Защищать слабых, восстанавливать справедливость и получать свою премию ко Дню Аврората каждый год. Просто честно жить и делать свою работу.
     Гестия невольно щурится, всматриваясь в прохожих, прячущихся от утреннего солнца в тени домов. Ей предстояло ждать Пожирателя, неожиданно решившего поиграть на другую сторону. Джонс высказалась довольно резко по этому поводу, и взгляд с чертями в глазах Кингсли до сих пор крепко держался в её памяти. «Они нам не союзники, Кингсли. – Но мы должны вербовать людей, ты знаешь это, Джонс! – Тогда пусть этим занимается кто-то другой. Я вырву каждому кадык, если только замечу что-то неладное. – Поэтому ты и нужна мне в этой работе. Не двадцатилетних пацанов же мне отправлять?». Она хотела бы поспорить о самом истоке конфликта, но мнению Шеклболта доверяла. В конце концов, он обладал куда большим опытом, нежели женщина.
     Джонс зачаровывает старый чердак, создавая небольшую иллюзию. Вот котёл стал маггловской однокомфорочной плиткой с кастрюлей, в которой бурлит нечто подозрительное и едва привлекательное. Старая кровать оказывается ближе, а матрас на ней покрыт дырявым пледом. Она стирает толстенный слой пыли рукавом мантии, а после – чертыхаясь – сбивает комки с рукава. С отражения на неё смотрит красивая женщина, моложавая, явно старше, чем выглядит. Её выдают глаза – тоскливые, тёмные, всматривающиеся в самую душу и такую же душу большую таящие за собой. Гестия взмахивает волшебной палочкой и черные кудрявые волосы распрямляются, обесцвечиваются, она взлохмачивает пряди руками и собирает их в подобие пучка. Гестия взмахивает волшебной палочкой и на лице появляются десятки морщин, скрывающих за собой несколько едва заметных шрамов. Добавляет несколько штрихов, измазываясь сажей. Последние чары даются ей тяжелее всего. Гестия хмурит брови и рисует несколько витков в воздухе, превращаясь из высокой и стройной женщины в низкую и полноватую, сгорбленную старушку. Она прячет мантию в дальнем углу, вытаскивая из полуразваленного шкафа мешковатые свитера и дутую куртку, из бока которой торчит кусок пуха. Ещё бы пару лет назад женщина морщилась от стоящих запахов, ведь привыкла к чистоте и порядку в собственном доме. Но война всё изменила. Война заставила её притворяться, играть и актёрствовать, быть начеку не просто вовремя службы, а ежесекундно.
     Гестия смотрит в отражение и видит обычную бездомную женщину, что скрылась на чердаке жилого дома в поиске тепла и укрытия от снега. Оборотное зелье в котле ожидает своей роли и участи. Аврор добавляет в снадобье порцию настойки Златоглазки и трижды помешивает против часовой стрелки. Два приготовленных волоса покоятся во внутреннем кармане куртки. Гестия сверяет часы, когда снаружи слышатся шаги. Джонс прячет под горой хлама волшебную палочку, но этого достаточно, чтобы в критический момент выхватить её в доли секунды. Она поворачивается спиной ко входу на чердак, но видит всё в отражении пыльных зеркал. Отводит взгляд и намеренно деловито копошится возле кастрюли.
     - Э-э-эрл, это ты, дорогой? – скрипучий старческий голос разрывает тишину чердака, подхватывая скрип половиц. Гестия узнает силуэт высокого и широкоплечего мужчины. – Суп почти готов, правда, на чистом слове сварен. Нам бы сюда кусок хорошей свининки, или хотя бы худой собачатенки. Ничего личного, но помню, мы с твоим отцом и не таким питались, когда дом обнесли. Нам здесь нельзя оставаться долго, хозяева уже начинают жаловаться на шум из чердака. Но нам же не в первый раз, сынок, да?

Отредактировано Hestia Jones (2017-02-13 00:06:16)